Памяти Игоря Родионова

Даже в те времена, когда представители высшего военного командования Советского Союза, по признанию зарубежных военных аналитиков, имели самый высокий в мире уровень знаний и профессионализма, Игорь Николаевич Родионов, тем не менее, выделялся среди советского генералитета – как личность яркая и неординарная. Его всегда слушали с вниманием и уважением: говорил не только командующий 40-й армией, генерал-лейтенант, но и – настоящий интеллектуал, профессиональный военный, с логически четко построенной речью. В его словах звучали не только команда, но и разъяснения, для чего это надо. Голос – всегда спокойный, ровный, ни намека на принятый в армии командный «лексикон». Глубокие знания и огромный практический опыт всегда позволяли ему, командарму единственного на то время воюющего объединения Советской Армии, быстро анализировать ситуацию и мгновенно принимать решения, четко и доходчиво отдавать распоряжения. На удивление многим, командующий Ограниченным контингентом Советской Армии в Демократической Республике Афганистан (так еще называлась 40-я армия), изучая оперативную обстановку, перед принятием важного решения очень часто садился на вертолет и облетал нужный район. По его команде вертолет приземлялся прямо в зоне боевых действий, генерал неожиданно появлялся среди солдат и офицеров, будь то окопы на передовой, позиции в горах, или заставы. Слушал с большим вниманием, уточнял обстановку, визуально изучал местность. 

         Помню, осенью 1986 года началась подготовка к выводу с территории ДРА первых советских частей. В одном из полков состоялся митинг. За несколько часов до этого Родионов связался со мной по рации и, узнав, что я в городе, спросил, где мы могли бы встретиться. Так как я сопровождал группу руководителей во главе с секретарем ЦК КПСС Анатолием Добрыниным и Министром иностранных дел Эдуардом Шеварнадзе, мы договорились, что встретимся в центре города. Игорь Николаевич на джипе, в сопровождении БТР и охраны, прибыл минут через двадцать. Отошли в сторонку, Родионов развернул на капоте джипа карту, и мы обсудили одну из предстоящих операций. Я выразил сомнение по вопросу ее целесообразности, так как считал, что в районе операции нет крупных сил противника.

- Я тоже так думаю, - задумчиво произнес Игорь Николаевич. - Да и разведка ничего тревожного не добыла. Но - приказ из Москвы.

- Игорь Николаевич, - предложил я, - давайте «зелеными» прочешем эту зеленку и пустующие кишлаки. А Вы высадите на господствующие высоты десант и обеспечьте, на всякий случай, поддержку «стволами» и «траекторией» (артиллерией и ракетами).

- Превосходно, - обрадовался Родионов. - И ребят не подставим, и приказ выполним. Но у меня есть еще одна проблема, - Игорь Николаевич нахмурился. - Предлагаю такой вариант. Вы будете сегодня в 180-м полку?

- На митинге по случаю вывода наших частей?

- Да. Там Бабрак Кармаль будет вручать награды нашим военнослужащим. В том числе мне. Предлагаю после митинга встретиться у меня на вилле, заодно обсудим еще одну проблему.

На том и разошлись. Я возвратился к гостям, среди которых был заместитель Министра внутренних дел Василий Трушин. Узнав, с кем я разговаривал, он удивленно спросил меня:

- И что, у вас такие отношения с самим Командующим армией?

- Уровень отношений устанавливает он, – ответил я с улыбкой… 

Начался митинг. На плацу – наших человек двести, плюс большая группа афганских товарищей во главе с Бабраком Кармалем. Я оказался последним из советских офицеров, кто в тот день пожал руку Президенту ДРА, который затем сел в машину, и в сопровождении эскорта уехал. И тут же, где-то из рядов наших солдат и офицеров, раздался голос генерала Родионова:

- Ну что, Николай Иванович, поехали?

Я увидел, как над группой наших военных поднята рука Родионова - так он обозначил себя.

Вскоре мы оказались в уютном особняке Командующего Ограниченным контингентом советских войск. Дом находился на территории штаба армии, но все равно, у входа стоял автоматчик, а внутри нас встретила огромная овчарка. Меня она знала, но только хвостом вильнула, и сразу бросилась ласкаться к Родионову. Командарм был высокого роста, но пес встал на задние лапы и запросто дотянулся до плеч Игоря Николаевича. Адъютант взял пса и отвел в сторону, коротко доложив: «Все в порядке, товарищ генерал-лейтенант».

Мы поднялись на второй этаж. В комнате горел камин, рядом стоял накрытый на двоих журнальный столик. Суровый на вид, озабоченный проблемами генерал подошел к радиоле и включил пластинку. Комната наполнилась звуками симфонической музыки. Игорь Николаевич, вслушиваясь в чарующие звуки, на какое-то время задумался. А затем – присел за столик. Выпили по несколько рюмочек водки, закусили, и, конечно же, завели разговор. Помню, тогда, слушая генерала Родионова, я искренне восхищался умом и знаниями интеллигента и стратега.

- Смотрю, вы любите симфоническую музыку? – заметил я.

- Классика есть классика. Я в детстве занимался музыкой… Живу, как видите, один. Супруга в Ташкенте, а я не могу и на сутки слетать. Казалось бы, что тут сложного - сел на борт, и через час моя родная меня встречает…

Генерал Родионов задумался. И вдруг – заговорил о другом:

- Сегодня утром двоих ребят потеряли, трое ранены. Как объяснить это их матерям, отцам?!

Игорь Николаевич наполнил рюмки. Предложил:

- За наших детей!

Выпили. Он спросил:

- Не возражаете, если музыку послушаем?

Я подбросил несколько деревяшек в камин…

Казалось бы, трудно представить боевого генерала таким – сидящим напротив и слушающим бессмертную музыку Бетховена и Брамса, Чайковского и Римского-Корсакова. Его - сурового воина, в ушах которого звучат пулеметная дробь и тяжелые выстрелы орудий, оглушительный рев ракет и взрывы мин, а сердце разрывается от человеческой боли, от горя родителей погибших и раненых солдат. Но воинский долг – превыше всего. И с помощью музыки, хоть на время, командующий старался отгородиться от реальной жизни, пытаясь дать душе, сердцу и мозгу новый заряд сил…

Прошло около двух часов. Генерал Родионов поднялся, подошел к сейфу, достал большую карту и расстелил ее на большом столе, стоявшем вдоль стены.

- Хочу посоветоваться с Вами, Николай Иванович.

Я подошел к столу, заглянул в карту предстоящей операции в Панджшере. Кто бывал в Афгане, знает, что это за район: высоченные горы, километровой глубины ущелья, которые летом, а особенно весной и осенью, бурлят потоками горных рек, зимой же – завалены снегом.

Игорь Николаевич выпрямился, и тихо сказал:

- Пришел приказ: провести операцию по освобождению Панджшера.

- Это в такую пору?! – воскликнул я, не веря своим ушам.

Дело в том, что и летом вести военные действия в Панджшере было трудно. «Духи» создали мощные рубежи обороны. Все, что имелось в их арсенале, нашло свое применение. И это при том, что сама местность способствовала их действиям. Сплошные минные поля – будь то брод или тропинка. От огня противника нигде не спрятаться – ни в ложбине, ни за скалой. На каждом шагу рискуешь на растяжку напороться, или снайпер противника наконец-то дождется своего часа. Правда, в летнее время даже в Панджшере боевые действия проводились, и порой довольно успешно.

Я покачал головой:

- В ущельях дорог нет, снег уже под два метра.

- А под ним мины, - мрачно произнес генерал. - Ни «броня», ни авто не проедут, и пешком ни пройдешь. Посмотрите, мне предлагают десант выбросить на господствующие высоты, а это в основном горные пики. А мороз – не менее сорока, обогреться негде. Сегодня по спецсвязи один генерал-полковник из Генштаба посоветовал солдатам по охапке дров взять.

- Это что, серьезно?! Высота – до четырех километров! Охапки дров на двадцать минут для костра - ну, на полчаса. А там же сутками придется быть. Ну, и дальше что? Как продвигаться по территории? Крыльев же у наших людей нет!

- Да, вертолетами проведение такой операции в эту пору не поддержишь. И противник не дурак: оставит там минные поля, ловушки, кое-где снайперские группы разместит, и сам уйдет в долины, до весны нам оставят всю территорию: «Пожалуйста, «шурави», заходите, гробьте технику, губите людей, пусть замерзают, а мы к лету придем, а пока отдохнем, хотя бы до весны».

Генерал Родионов опять задумался, а затем посмотрел на меня:

- Не могу я решиться и отдать приказ людям умирать. Как думаете, может, к Горбачеву обратиться?

- Приказ кто отдал?

- Министр обороны.

- Ему говорили?

- Говорил. Он объяснил, что решение принято на высшем уровне, и отменить это решение он не имеет права.

- Высший уровень – Политбюро, или сам Горбачев?

- Они…

И Родионов полетел в Москву. Помощник Горбачева лично знал генерала, посоветовал ему прибыть утром в аэропорт, откуда Горбачев улетал в Лондон на встречу с М.Тэтчер.

Разговор был коротким. Родионов доложил суть, а Горбачев коротко произнес:

- Исполняйте приказ.

И даже не пожав руки, направился к трапу самолета.

Те, кто знал об этом, помнят. А помнят ли те, кто стоял горой за проведение той бессмысленной с военной точки зрения операции? Более того, вышестоящее руководство практически отстранило генерала Родионова от руководства боевыми действиями той зимой в Панджшере…

Генерал Армии Игорь Родионов и генерал-полковник Леонид Ивашов

Постоянно сумасшедшая нагрузка, огромное нервное напряжение, нахождение в тяжелых климатических условиях не могло не сказаться на здоровье Игоря Николаевича. В итоге – болезнь, госпиталь, операция. Боевого генерала направляют Командующим войсками Закавказского военного округа. И опять - напряжение всех сил и нервов. События в Тбилиси, интриги авантюристов от политики, старавшихся сделать Родионова крайним, виновным  в массовых протестах и разгоне демонстраций.

Причем, всеми этими вопросами занимался прибывший в Тбилиси заместитель Министра обороны. Не нравился кое-кому в «верхах» генерал Родионов, думающий в первую очередь о людях. А потому попытались местные провокаторы и прибывшие из Москвы  активные оппозиционеры смешать все в кучу и сделать крайним Игоря Николаевича. Не получилось. Но на душе боевого генерала появился новый шрам…

Все-таки память – удивительная вещь. Порой она словно сама переносит тебя именно в тот год и день, который оставил особенно яркое впечатление. Помню, как в 1989 году решил морально поддержать Игоря Николаевича, послал ему прямо на съезд Верховного Совета СССР телеграмму, и в тот же день получил взволнованный ответ. Позже он сообщил, что мою телеграмму ему вручили прямо в зале, во время очередного заседания съезда, куда он был избран депутатом. Игорь Николаевич пояснил, что ответ мне написал сразу же, прямо на заседании. Он искренне благодарил меня за теплые слова дружеской поддержки. 

И вновь память переносит меня – теперь уже в 1990 год. Тогда мой роман «Сыновья» получил первую  премию имени Валентина Пикуля. Диплом и премию в присутствии руководства Союза писателей СССР и Министерства обороны, а также аудитории в несколько сот человек, вручала мне вдова писателя – Антонина Пикуль. Вечером по этому поводу Минобороны в одном из ресторанов на Ленинских горах давало прием. Было много генералов, писателей, артистов. Павел Грачев не смог – улетел с визитом за границу, был его первый заместитель, генерал-полковник Кондратьев, главнокомандующий ВМС, и его заместители, ряд генералов и офицеров-«афганцев». Помню, как в зал буквально вбежал опоздавший Владимир Винокур, и тут же обратился ко мне:

- Коля, ты извини, я из-за Левы Лещенко опоздал…

В этот момент в зал ресторана входит второй опоздавший – начальник Академии Генштаба генерал-полковник Игорь Родионов. Тут же острословы заметили,  что, мол, Игорь Николаевич боялся Винокура упустить. Даже китель не успел одеть, был, дескать, в рубашке с погонами.

Игорь Николаевич, смеясь, пояснил:

- Понимаете, в Академии проверка, бригада проверяющих – сорок генералов и офицеров. Так я китель специально на спинке кресла  оставил. Пусть думают, что начальник на месте, отлучился на минутку-другую.

Для чего я привел этот пример? Только для того, чтобы подтвердить истину, в которой мог убедиться неоднократно: генерал Родионов своему слову был верен всегда. Его главный принцип: «Дал слово – сдержи!». А еще - по-моему, Игорь Николаевич никогда не забывал сделать что-либо приятное друзьям.

1996 год. В Минск прибыла группа руководителей России – Черномырдин, Селезнев, Строев, Родионов, и другие официальные лица. Несмотря на позднее время, их принял в своей резиденции лично Глава белорусского государства. Игорь Николаевич обратился к Президенту Республики Беларусь:

- Александр Григорьевич, а нельзя ли пригласить сюда моих друзей – генерал-лейтенанта Новикова Анатолий Николаевича, с которым мы вместе  служили в Закавказском военном округе, и генерал-лейтенанта Чергинца Николая Ивановича – моего боевого товарища по Афганистану?

         Президент тут же отдал соответствующее  распоряжение, и вскоре мы с Анатолием Николаевичем уже были в его кабинете. Встреча тогда получилась теплая, а общий разговор – интересный и плодотворный.

         Его принципиальность не всегда (к сожалению, такое в жизни бывает часто) воспринималась большими чинами с пониманием. Вспомним те же события в 1989 году в Грузии. Тогда Игорь Родионов был единственный из руководства, кто и в ЦК Компартии Грузии выступил, и в  Москве доложил: «Считаю применение  армии  против оппозиции ошибкой». В докладной записке в Москву честно изложил свое мнение: «Руководство республики пытается стабилизировать положение с помощью активных действий войск. Это обострит ситуацию, и может повлечь негативное отношение в обществе к армии». Высказал Игорь Родионов свои  возражения и  по вопросу введения в Тбилиси комендантского часа, считая эту меру преждевременной и вредной. Но, увы! К вечеру в Тбилиси прибыл один из заместителей Министра обороны СССР:

         - Вы запутались в трех соснах! – заявил он, и практически взял руководство «операцией» на себя. Хотя принимать «кавалерийские наскоки» депутатской группы, прибывшей тогда в Тбилиси во главе с Собчаком, все равно пришлось генералу Родионову.

В августе 1989 года Игорь Николаевич Родионов был назначен на должность начальника Военной Академии Генштаба Вооруженных Сил. Оказалось, что его талант наставника был ничуть не меньше, чем талант командира и полководца. Свой бесценный, в полном смысле этого слова, опыт командира и воспитателя он смог передать целой плеяде молодых и талантливых офицеров – будущих военачальников, которые, уверен, смогут надежно защитить свое Отечество.

В июле 1996 года генерал Родионов был назначен Министром обороны страны. Сразу же после назначения министром, прибыв в новый кабинет, он… снял со стены портрет Ельцина. Заявил:

- Служить буду Родине! Буду выполнять приказы главы государства, и соблюдать закон.

         И на этом высоком посту Игорь Николаевич оставался верным долгу, чести и слову. Кстати, не забыл он поддержать тех, кто в трудное для него время, в Грузии, находился с ним рядом. Помог им переехать в Россию, трудоустроиться, решить проблему с жильем. Родионов не бросал людей в трудную минуту. Он хорошо знал, что такое ультранационалистический угар.

         Игорь Николаевич всегда делал все, что только возможно, для  укрепления армии, ее совершенствования. И даже уйдя в отставку, он продолжал сражаться за Вооруженные Силы. Его слова: «Без армии не может быть России!» - стали его девизом.

         Нам много раз доводилось встречаться - и в Москве, и в Минске, а когда Игорь Николаевич был избран депутатом Госдумы, то и в других городах. Меня всегда воодушевляла его прямота и честность, забота о человеке, умение держать слово, а еще - его уважение к людям. Все это он сохранил в себе до конца жизни. 

         Он любил Россию. Ценил дружбу между Россией и Беларусью. Вспоминаю, как в один из приездов по депутатским делам Игорь Николаевич предложил:

         - А что, Николай Иванович, если мы вдвоем сядем в машину и прокатимся по кольцевой дороге вокруг Минска?

         Четырехчасовая поездка по пригороду Минска, спокойная природа, ухоженные поля, хорошая дорога – все это стало как-бы отдушиной для Родионова. Он с горечью рассказал, как недоброжелатели России всеми силами разваливают страну, и в первую очередь ее армию. Обладая прекрасной памятью, Игорь Николаевич легко оперировал цифрами, сравнивал  возможности армии России с другими армиями. Особенно переживал за боеспособность Вооруженных Сил. Говорил,  что армия Советского Союза уделяла  первостепенное внимание научным разработкам в сфере обороны, новинкам вооружения, воспитанию военнослужащих в духе преданности Родине, верности присяге и идеалам, а в новых условиях... С горечью приводил примеры разграбления армии.

         - Трудно поверить, но сегодня все чаще отдают преступные приказы по списанию вполне боеготовых кораблей, секретной техники, и даже позволяют американцам заниматься на территории России захоронением ядерных отходов.

         - А что же Министр? Генштаб? Контрразведка, в конце концов? – спросил я.

         Родионов грустно улыбнулся:

         - Президента России держит в информационной блокаде его окружение  – они сильнее армейского блока. Кстати, я очень уважаю Александра Григорьевича Лукашенко, он – настоящий патриот своей страны, и подлинный друг России! И очень правильно делает, что не отдает своим помощникам право распоряжаться назначениями, ведь все это может привести к коррупции, злоупотреблениям, расшатать создаваемую им крепкую вертикаль власти. 

         Незаметно мы  объехали по кольцевой дороге и, когда оказались в районе Боровлян, я предложил:

         - Здесь недалеко спорткомплекс Раубичи, там с десяток минут хода и до моей дачи. Съездим?

         - С удовольствием.

         Осмотрели спорткомплекс, а затем приехали ко мне на дачу.

         - Огромный дом, - озабоченно произнес Родионов.  - Содержать тяжело?

         - Очень, - признался я.

         И рассказал, что рядом с Раубичами, еще по предложению Петра Мироновича Машерова, для ста ученых и писателей построили трехэтажные, но маленькие по размеру дачи. А у меня семья, вместе со всеми ближними родственниками  – 17 человек: кроме меня, жены и двоих детей - теща, ее сын – инвалид, моя старшая сестра, участница и инвалид войны, ее муж, тоже инвалид 1 группы, сын с женой и ребенок. Да и мои дети подросли, тоже с семьями. Вот и пришлось мне, как члену ЦК КПБ, согласовать там, а также в МВД СССР и МВД БССР, где я был членом коллегии, вопрос о том, чтобы продать старую дачу и построить новую.

         - Знаешь, декларировал буквально каждый кирпич, каждый блок, да и сейчас храню тома всех квитанций, накладных, справок.

         - Оо все равно, анонимок не избежал? – рассмеялся Игорь Николаевич.

         - А как же…

         - Знакомое дело. И ведь пишет, поди, кто? Или мелкая  мразь, которая работать не хочет, а считает, что и ему положено то, что человек добыл тяжким трудом, здоровьем, ранениями, в конце концов, написанием десятков книг. Но, наверно, наиболее ядовитые – это чиновники, бывшие казнокрады и мерзавцы? Им ведь нужно отвлечь внимание от себя. 

         - Угадал, Игорь Николаевич, есть такие два, причем оба -  бывшие министры.  Один все на выходные к соседу моему приезжал с любовницей, а на утро мой дом фотографировал, и доносил. Второй просто от зависти задыхался… Да ну их!

         Зашли в дом, походили, посмотрели домашний музей, посвященный Афганистану. Я признался:

         - Вот, храню, надеясь, что построим когда-либо музей Афгана. Передам ему.

         - Да, забывают наши люди недавнюю историю. Кстати, если понадобится, у меня тоже кое-что из экспонатов есть, заберете.

         Зашли на кухню. Заметили, что на полке стоит бутылка водки. Игорь Николаевич вдруг предложил:

         - А что, Николай Иванович, давай, как бывало в Афгане, по рюмочке? Моя Людмила Ивановна далековато, не увидит. А твоя, Надежда Ивановна – милосердная, не покарает!

         А у меня с продуктами – катастрофа: на даче давно не был, и найти что-либо закусить, да так, чтобы быстро приготовить, было невозможно. Родионов обратил внимание, что на тарелке лежат сухарики черного хлеба. Я пояснил, что люблю их погрызть иногда, а он: «И я тоже!» Вот и закусили. Выпили по сто грамм, зажевали сухарями с тоненькими кусочками сала.

         - Дожились, - посетовал я. - Министр обороны и сенатор закусывают рукавом.

         - Ничего, от них  не убудет, – ответил Игорь Николаевич.

         Когда Игорь Родионов стал депутатом Госдумы, мне часто доводилось бывать у него в гостях. И если выдавалось свободное время, мы любили прогуляться по улице, поговорить, что называется, по душам. Я хорошо чувствовал, насколько беспокоится Игорь Николаевич за судьбу России.  Нельзя сказать, что Родионов однозначно и всегда одобрял действия руководства России. Но если критиковал, то, как говорится, точечно, за дело, по справедливости. При этом о любом руководителе судил только по его делам. Через год после того, как  Владимир Путин стал Президентом России, во время одной из наших бесед генерал Родионов сказал:

- Сдается мне, настоящий мужик пришел к власти, с ним толк будет.

         Игорь Николаевич искренне стремился сделать все, чтобы крепла дружба Беларуси и России. Он с огромным уважением относился к белорусскому президенту Александру Лукашенко.

         - Он – герой! – повторял иногда генерал Родионов, рассуждая о Президенте Беларуси. - Смог удержать страну от падения в пропасть. Не допустил, чтобы и сразу после распада СССР, и в период становления суверенитета республики народ, который в него поверил, был доведен, как в других странах, до нищеты. И когда во многих бывших республиках СССР шла жесточайшая, часто кровавая борьба за власть, у вас в Беларуси не пролилось ни капли крови. Лукашенко увлек за собой нацию, и народ пошел за ним. 

         С юных лет связав свою судьбу с армией, Игорь Николаевич в 1957 году окончил Орловской танковое училище, в 1970 году, с золотой медалью -   Военную Академию бронетанковых войск им.Р.Я.Малиновского, в 1980 году -  Военную Академию Генерального штаба им.Ворошилова. Прошел путь  от помощника командира взвода, командира роты до Министра обороны России. Служил, не перескакивая через служебные «ступени». Никогда не изменял своим принципам. Открыто выступал против тайных поставок оружия в горячие точки бывшего СССР. Будучи депутатом Госдумы, выступал против ратификации Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений СНВ-2. Жестко ставил перед Ельциным вопрос усиления мер по безопасности и контролю за стратегическим ядерным оружием. 

Игорь Родионов. Портрет Романаса Казявичуса. Холст, масло. 2011 год. 

         Его уважение к ветеранам Вооруженных Сил было удивительным. Помню, как в апреле 2000 года, после заседания сессии Парламентского Собрания Союза Беларуси и России, мы решили с Игорем Николаевичем пройтись пешком от Госдумы до гостиницы при посольстве Беларуси, где я с коллегами остановился. Когда проходили мимо здания «Детского мира», нам навстречу шел в военной форме капитан – ветеран войны. Погода была хорошей, теплой, и капитан был без плаща, при боевых наградах. Игорь Николаевич был тоже в форменной одежде. Вдруг Родионов остановился, вытянулся по стойке смирно и первым взял под козырек. Ветеран удивленно остановился:

         - Извините, товарищ генерал армии, но по Уставу я должен первым отдать честь. Не успел - зазевался…

         - Что вы, отец, - тепло пожимая ему руку, прервал его Родионов. - Перед таким, как вы, офицер и генерал, которые не прошли ту страшную войну, должны всегда стоять по стойке смирно.

         - А я вас узнал, товарищ Министр обороны, - чуть не прослезившись, произнес старый солдат.

         Игорь Николаевич достал из внутреннего кармана красивую авторучку и протянул ее капитану.

         - Вот это вам, как память о нашей встрече!

         Родионов любил страну и армию, и я не раз слышал от него слова:

- Без армии не может быть никакой России!

         Как-то он протянул мне пару листов, на которых было отпечатано несколько стихотворений украинского поэта Юрия Полисского.

         - Вот, эти стихи надо помнить каждому, рожденному после войны.

         Храню я те стихи много лет. И думаю, будет не лишним воспроизвести их в моем слове о генерале-патриоте.

 

Юрий Полисский

Украина

 

Я из века двадцатого родом,

Из Победы в Великой войне,

Из утрат. Потому год за годом

Боль чужая не гаснет во мне.

 

Я из правды и лжи сверхдержавы,

Из падений и взлетов ее,

Что сплетением горя и славы

Через сердце проходят мое.

 

Из ракетно-космической тайны,

Из обычности дней трудовых.

В новом веке со мной не случайно

Интеграл и лирический стих.

 

 В двадцать первом, свернувшем обманно

От истоков моральности вспять,

Не могу, не хочу и не стану

Камертон своих чувств изменять.

 

 И рубцами покрытое снова

Станет  сердце мое на бегу.

Я живу, спотыкаясь о совесть.

А иначе я жить не могу.

***

Что досталось родителям нашим?

Революция, тридцать седьмой.

Путь к Берлину от плачущих пашен

Непростая дорога домой.

 

Что досталось родителям нашим?

Дом отстроить, сожженный дотла.

Жизнь наладить, пускай и не краше,

Но хотя бы такой, как была.

 

Что родителям нашим досталось?

Труд и вечная битва в пути.

И усталость, усталость, усталость,

От которой уже не уйти.

 

          Ушел от нас Солдат и Человек, которого все, кто знал – должны помнить. Не могу не прочитать еще одно из стихотворений Юрия Полисского, которые часто, чуть-ли не со слезами на глазах, читал Игорь Николаевич.

 

Вот он идет – больной и старый,

Почти слепой – герой войны,

Планету спасший от кошмара.

Теперь он – пасынок страны.

 

А в покоренной им державе,

Забывший боль тех давних дат,

Живет безбедно, может, в славе

Фашистской армии солдат.

 

И по бессмысленной орбите,

Идет, судьбы изведав плеть,

Стране не нужный Победитель –

Старик, забывший умереть.

 

        Генерал Родионов помнил о героях своей страны, и болезненно переживал за ее судьбу.

         Прощай, дорогой Игорь Николаевич! Пусть земля тебе будет пухом!

 

         Генерал-лейтенант в отставке

         Николай Чергинец